Mif-legenda

С тех пор прошло много-много лет.

Однажды два мальчика, козопасы из Иолка, пригнали стадо к ручью, бегущему в море. Стадо вошло по колено в ручей, и козы, омочив свои чёрные бороды, жадно втягивали холодную воду.

Зная, что стадо не отойдёт от воды, пока не напьётся и не сощиплет траву вдоль ручья, мальчики разом воткнули в песок крючковатые палки, сбросили с плеч хламиды и побежали к морю купаться.

Вдруг один закричал:

— Смотри-ка, Эвмей, что это там на песке?

Эвмей защитил ладонью глаза от яркого света, вгляделся и отвечал:

— Не знаю, Горгий, по-моему, это корабль.

— Ну да, — засмеялся Горгий, — корабли не плавают по песку.

— А этот плывёт, — упрямо сказал Эвмей. — Разве не видишь? Вот мачта. Пойдём поглядим.

— Страшно, — ответил Горгий. — Ведь это большой корабль. Гребцы заберут нас в плен и продадут в рабство.

— А их и нет, — заметил Эвмей, внимательно глядя из-под руки. — Они, наверное, утонули. Буря выбросила корабль на песок, вот и всё.

— Если бы буря, — в раздумье сказал Горгий, — он бы лежал на боку, а он стоит ровно.

— Трусишка! — свистнул Эвмей. — Ну оставайся один, а я схожу посмотрю.

— Я сам посмотрю, — угрюмо ответил Горгий и нерешительно зашагал к кораблю.

Приблизившись, козопасы увидели не корабль, а остов древнего судна, до самых бортов занесённый песком, расшатанный ветром, изъеденный волнами бурных приливов.

Он стоял неподвижно, как призрак, и длинные вёсла его, выходя из отверстий с обеих сторон, упирались в песок. Сосновые доски обшивки там и сям оборвались, и в щели видно было безбрежное море.

С высокой кормы корабля слепыми глазами смотрела на мальчиков вниз деревянная голова Афины Паллады, изваянная искусным резцом на конце кормового бревна.

— Видишь? — спросил Горгий, указывая рукой на голову грозной богини.

— Вижу, — ответил Эвмей. — Что ж ты боишься, Горгий? Это пустой корабль. Влезем на палубу и поплывём. Я буду воин, а ты гребец.

— Как же мы влезем?

— А вон по веслу. Смотри!

И смелый Эвмей, обхватив весло коленями и руками, начал карабкаться вверх.

Робкий Горгий полез по другому веслу.

Вдруг они оба услышали голос и разом спрыгнули вниз. Оба хотели бежать, но не зная, откуда доносится голос, оба застыли, дрожа и косясь на голову страшной богини: им показалось, что это поют деревянные губы Афины. Ветер донёс до них и слова мерно звучащих стихов:

Смертью кончается всё. И палубу быстрого «Арго»

Время заносит песком. Радуйся, злобный Эет!

Умер и старец Эсон, умер и Пелий коварный.

С Главксою славный Креонт в общей могиле лежит.

Разом похитила смерть сыновей темнокосой Медеи.

Только страдалец Язон грозной богиней забыт!

Долго ли мне, о Зевес, скитаться по белому свету?

Долго ль в могучей груди тяжкое сердце носить?

Сжалься, великий Зевес! А вы, молчаливые Мойры,

Жизни ненужную нить острым обрежьте серпом.

— Горгий, — сказал Эвмей, — давай убежим.

Но в это мгновение из-за кормы корабля вышел неведомый старый воин. Кудри, седые, как пена, вились у него из-под медного шлема, на согнутом локте руки, держащей копьё, висел круглый щит, а светлые голубые глаза смотрели прямо вперёд невидящим взглядом. Мальчики в страхе прижались к обшивке древнего корабля. Воин шёл прямо на них. Вдруг он остановился, в недоумении глядя на голых, дрожащих детей. Глаза его странно блеснули. Он бросил копьё и щит на песок и протянул козопасам обе руки.