Mif-legenda

Мельник и рад. Дал портному ключ, и отправился тот на мельницу, — она только-только отстроена была.

Начертил портной на полу круг, а сам сел в середине. Теперь хоть сам чёрт приходи — ему нечего бояться! За круг никакая нечистая сила не переступит.

И что же вы думаете? В полночь дверь вдруг распахнулась и на мельницу ворвалась целая туча чёрных кошек. Поставили они на очаг большой котёл и развели под ним огонь. Скоро в котле что-то заклокотало, закипело, а на мельнице запахло горячей смолой. https://partex-zavod.ru пенал для размещения огнетушителя пенал для огнетушителя оп 8.

«Ах, вот оно что! — подумал портной. — Вот они что затеяли!» И верно. Видит он, одна кошка уже протянула лапу, чтобы опрокинуть котёл с кипящей смолой.

Тут портной возьми да скажи:

— Берегись, кошка, обожжёшься!

— Портной говорит: «Берегись, кошка, обожжёшься! — закричала кошка другим кошкам, и все они бросились скакать около портного.

А через круг ни одна не смеет перескочить. Попрыгали они, попрыгали, и опять та — первая — кошка стала к котлу подбираться, опять норовит его опрокинуть.

— Берегись, кошка, обожжёшься! — сказал портной.

— Портной говорит: «Берегись, кошка, обожжёшься!» — закричала кошка другим кошкам.

И снова все они принялись плясать, и скакать, и визжать. Мелькают они перед портным, крутятся всё быстрее и быстрее, так что у портного всё перед глазами поплыло. И видит он, словно в тумане, что одна кошка так и ловчит цапнуть его когтями, так и суёт лапу через очерченный круг. Ну, тут уж портной не стал больше ждать. Вытащил из кармана свои портновские ножницы да и отхватил кошке лапу.

Завизжала она диким голосом, и другие кошки завизжали, завыли, закричали. Потом бросились в дверь и — как не бывало их. А портной спокойно улёгся в своем кругу и проспал до полудня. Выспался хорошенько и вернулся в дом мельника.

Тот не знает, как его благодарить.

— Спасибо тебе, — говорит, — уж такое спасибо! Спас ты мне нынче мельницу!

А мельничиха молчит, лежит на лавке, — лицо белое как мел, одеялом до подбородка укрылась, точно её трясет озноб.

Стал портной с ними прощаться. Мельник его обнимает, чуть не целует, а мельничиха протянула ему левую руку, а правую ещё глубже под одеяло спрятала… Вот какие дела бывают…

— Значит, мельничиха сама и была ведьмой? — спросил один из мальчиков.

— Выходит, что так…

В это время открылась дверь, что вела из кухни в сени, и вошла скотница Стина с ведром молока.

— Уж не знаю, хозяйка, как мне быть, — сказала она. — Коровам сено нужно, а конюхи не дают даже охапки взять с сеновала.

— Да неужто ты не знаешь, что надо сделать, — сказал старший мальчик звонким весёлым голосом. — Свари кисель из кислого молока и поставь в стойло, в четверг вечером, под ясли. Придёт домовой, поест твоего киселя и поможет тебе унести сено так, что ни один конюх не увидит. Верно, бабушка Берта?

Старая Берта с самым серьёзным видом кивнула головой, а скотница, тоже не догадываясь, что над ней посмеиваются, сказала:

— Да, хорошо, если бы у нас в доме был домовой! Только здесь я ни разу его не видела. Не то что в Нессе, когда я служила у капитана.

— Ах, расскажи, расскажи, как это было, — стали просить её дети.

— Ну, слушайте. Было это воскресным вечером. Кучер наш торопился к своей невесте и попросил меня накормить лошадей. Я и согласилась. Дала овса сначала двум рабочим лошадям, а потом подошла к Гнедко — так звали коня, на котором наш капитан верхом ездил. Вот тут-то он и свалился мне на руки.

— Кто? Гнедко? — засмеялись кругом.

— Да не Гнедко! Домовой! Вот кто! Я потом сказала кучеру, что Гнедко некормленый остался, а кучер и говорит: «Ну, про Гнедко не беспокойся. За ним сам домовой ходит — и кормит его и поит». Домовые, если им еду выставлять и обходиться с ними ласково, очень услужливые. Это уж известно.

— А какой он был из себя, этот домовой? — спросила хозяйка.

Но скотница только плечами пожала.

— Ну, где там рассмотреть его! В конюшне темно. Да и вечер был вроде сегодняшнего. Я только и приметила — два глаза как уголья горят и сам весь шерстью оброс.

— Так это кошка была! — дружно закричали мальчики.

— Как бы не так! Кошка! — презрительно сказала скотница.

— А по-моему, люди много всякого вздора несут, — важно сказал кузнец. — Видеть-то не видели ничего, а говорят… Неужто всему верить…

Сам-то кузнец верил всему, что бы ни говорили. Но сейчас он был оскорблён до глубины души тем, что его — лучшего рассказчика во всей округе — то и дело перебивали и не давали ему открыть рта.