Mif-legenda

Отнести образ Царь-девицы к типу женских, или материнских, персонажей позволяют представленные в сказке материнские особенности героини. Они свидетельствуют о ее чрезвычайной плодовитости. В сюжете «Молодильные яблоки» идея не только воспроизведения жизни, но и ее преумножения реализуется через образы как яблонь с множеством плодов в саду или на теле героини, так и детей Царь-девицы. В большинстве вариантов — это два мальчика-близнеца, реже — один или трое. В мифологиях многих народов близнецы воспринимались как проявление высшей степени плодовитости и символ плодородия. Соответственно они, как и их мать, в архаических представлениях наделялись статусом священных существ. В сказке черты детей подчеркивают сверхъестественную природу матери. Действительно, дети, рождающиеся у Царь-девицы, необычные: они «растут не по годам (не по дням), а по часам». К моменту встречи героя с уже выросшими сыновьями проходит лишь один год, три года или двенадцать лет. Дети Царь-девицы изображаются превосходящими мать по величине, тяжести и силе: если от тяжести героини мост, по которому она идет, прогибается, то от тяжести ее сыновей он разрушается. Во многих вариантах сюжета малолетние дети Царь-девицы до смерти избивают старших братьев героя, претендующих на руку их матери; в одном из вариантов они колотят даже своего отца. По силе и удали они напоминают молодых богатырей, не знающих, куда деть свою силу.

Сложность, а порой и противоречивость образа Царь-девицы проявляются и через другие ее мифологические характеристики. Одной из них представляется связь героини как с жизнью, так и со смертью: ее царство или она сама являются местом источника жизни, и вместе с тем в этом царстве нельзя быть живым, оттуда никто не возвращается из обычных людей. Таким же — соотносимым одновременно и с жизнью и со смертью — в мифопоэтическом сознании мыслится образ земли, дающей жизнь всему, рождающей все живое и принимающей все отжившее в себя, в свои недра. Противопоставление жизненного и смертоносного начал, в равной степени свойственных образу Царь-девицы, реализуется в такой черте героини, как повышенная эротичность. Мотив наготы Царь-девицы и образ ее постели, устойчиво появляющиеся практически в каждом варианте сюжета, соотносятся с представлениями о сексуальной активности, присущей архаическому образу богини-матери как творческому началу. Вместе с тем сексуальная сила героини имеет двойственный характер. С одной стороны, она обладает чрезвычайной притягательностью, которой не может избежать попадающий в ее царство герой: «молодецкое сердце не выдержало — смял он девичью красу»; «В третью комнату входит, там спит сама Усоньша-богатырша. <…> снял у ней яблоки, потом очень разза-рился на нее, влюбился и поцеловал». С другой стороны, сексуальность Царь-девицы страшна, как стихийная и необузданная, она пугает Ивана-царевича даже тогда, когда тот видит героиню в состоянии покоя (сна): «Заходит в гриню, увидал на кровати спит девича-поленича, как сильней порог шумит. Разметалась девича, заголилась до грудей. Тогда Иван-царевич этой девичи устрашился». Еще не состоявшаяся любовная связь героя с Царьдевицей представляется сказкой как смерть для мужского персонажа. Представление о ней как о смерти раскрывается через запреты целовать или трогать Царь-девицу, грешить, проливать кровь. Конь героя или его помощники предупреждают его: «Да тольки не цалуйся, а то утонем мы ободвы»; «прийдешь, там спит сама атаман, эта сама поленица. Она тоже спит не в порядке, и ты ей не трогай. У ей под правой пазухой жива вода, а под левой молодильны яблоки зашиты там в сумочках. Ты эти мешочки, — говорит [Баба-Яга], — отрежь у ней, возьми, а саму так оставь, а не то там останешься, ежели потрогаешь». Для героя опасно не только трогать Царь-девицу, но и приближаться к ней, и смотреть на нее: «Когда наберешь яблоков и воды, то не смотри на нее, а как только взглянешь на нее, конь твой, перескакивая стену, заденет проволоку копытом, и тебя захватят»; «Засмотрелся добрый молодец на ее красоту неописанную и, забывая, что смерть стоит за плечами, сладко поцеловал ее». Таким образом, и попадание в пространство Царь-девицы, и тем более любовная связь с нею расцениваются в сказке как верная гибель для героя. Действительно, Царь-девица всегда убивает тех, кто попадает к ней и оказывается не таким расторопным, как герой (Иван-царевич, а раньше — его отец и дед): вспомним ограду ее царства — «на каждой тычиночке по головушке».